|
выразил никакого протеста, правда, и радости Серов тоже не увидел.
Но надо сказать, что Серову это было почти все равно, как и Ханину,
впавшему в апатию от усталости и лишений долгого перехода.
Выяснив пустующие дома и разместив в них курсантов, Серов, не
рассчитывая на командира, организовал сбор провизии и даже обратился
к жителям деревни за помощью. Он разве что не засмеялся, когда
местные ему приносили по паре банок соленьев или по полиэтиленовому
кульку картошки.
– Я скоро продотряды организую, – зло высказался он при Ханине,
когда баталеры доложили о собранном. – И пущу их по дворам…
– Не надо, – попросил Ханин, отлеживаясь на кушетке. – Мы уйдем,
а им еще тут жить.
– Мы так никуда не уйдем, – сказал Серов, поглядывая на старшего
лейтенанта. – Вы вообще в пути отдыхали?
Ханин кряхтя сел и пожаловался:
– Все болит. Не поверишь. Но ноги больше всего, – и, отвечая на
вопрос Серова, он сказал: – Ночевали по шесть-семь часов. Да днем
через каждые три часа по полчаса отдыхали. Есть было нечего
практически. Только на второй день на деревню набрели и там у
местных выклянчили что-то, чтобы не сдохнуть… Не поверишь, как
хотелось остаться, отоспаться. Но нас вежливо попросили идти своей
дорогой.
– Вот уроды, – выругался Серов.
– Забей, – отмахнулся Ханин и с усилием поднялся. – Были бы мы
гражданскими, так нам вообще ничего бы не дали. Хорошо хоть на форму
посмотрели нашу грязную.
– Ну-ну… – сказал Серов, подвигая командиру табуретку.
Когда Ханин сел, Серов поставил перед ним кружку с кипятком, в
котором была размешана пара ложек малинового варенья.
– Пей, командир. Чая нет, так хоть это… Мы думали, чем в
сельмаге местном поживиться. Так оттуда, видать, эти… – Серов
неопределенно мотнул головой в окно, – даже столы и стеллажи
вытащили, не говоря о товаре.
– Не теряются, – усмехнулся Ханин, и Серов кивнул.
Ханин пил горячую воду с вареньем и молча наблюдал в окно, как
курсанты перед их домом играют в ножички на размокшей земле. После
обеда занять их было абсолютно нечем, и Серов позволил всем отдыхать
и приводить форму в порядок. Отдыхали-то все, но вот формой занялось
из роты человек пять-шесть. Зная о том, что завтра рота должна выйти
опять грязь месить, никто особо не настаивал на грандиозной
постирке.
– Ты куда Михаила и новеньких двух определил? – спросил Ханин, с
наслаждением облокачиваясь на неработающий холодильник, к которому
подвинул табурет.
– Никуда, пока не поговорю с ними. Мелкого-то понятно… пусть
будет в моем взводе, я хоть присмотрю за ним. А вот этого дезертира…
h второго бойца, тоже очень смахивающего… Ну, не знаю, сейчас
поговорим с ними, и решу.
– Вот давай только не сейчас, – сказал Ханин устало. – Пусть
отоспятся. Пусть поужинают, и тогда да. Можно будет и поговорить.
Хотя я с ними уже общался.
– Хорошо, – только и сказал Серов, – только не после ужина, а до
него. После ужина я отправлю всю роту спать. Завтра на десять выход
назначил.
Ханин кивнул, соглашаясь с мичманом, и, попросив его разбудить,
когда будет разговор с бойцами, поднялся и снова перебрался на
кушетку.
Как и договаривались, все собрались до ужина в доме командиров.
Ханина разбудили и напоили неизвестно откуда принесенным чаем. Придя
в себя и перекурив, он быстро представил всем и Дениса, и второго
|
|